Рок-опера «Элоя» — это независимый проект, созданный в Екатеринбурге силами молодых музыкантов. Работа над масштабной двухчасовой постановкой велась около 3-х лет. За это время были написаны либретто, музыка, аранжировки, проработаны сценическое действо и танцевальные номера. Показ спектакля на большой сцене ЦК «Урал» пройдет 16 апреля 2017 года, начало в 18:00.
Используя минимум декораций, артисты держат зрителя в напряжении на протяжении всего действа. Изначально задуманная как камерная постановка с музыкальными номерами, «Элоя» оформилась в объемный проект и обзавелась творческими единомышленниками, позволившими ей превратиться в полноценное музыкально-театральное шоу. В данный момент вокально-танцевальный коллектив - это большая команда, состоящая из певцов, танцоров студии «Ливингстон», аранжировщиков, постановщиков, костюмеров. Аранжировки на музыку автора рок-оперы Анны Махневой были сделаны Евгением Махаевым, Евгением Самойловым и Мариной Самариной.
Сегодня мы хотим познакомить вас с Екатериной Сергеевной Коган — одним из лидеров и создателей хореографического коллектива «Ливингстон».
I. О творчестве.
Екатерина, расскажите об истоках вашего творчества, как всё начиналось?
- Я не имею природной способности от рождения. Наверное, единственный талант, которым я обладаю, — это неимоверной силы упрямство или трудолюбие, как это называют многие. Когда я училась ещё в первом классе, то сама записалась на обучение игре на фортепиано. Пришла домой и рассказала об этом маме. Она, как человек, окончивший музыкальную школу, схватилась за голову, но было поздно. В результате в музыкальную школу я не пошла, но игре на фортепиано училась до конца школы. Учась в третьем классе школы, аналогично записалась в танцевальную студию, жаль, что через пару лет она распалась. Далее я пошла в ансамбль эстрадного танца «Радуга» при ЦКиИ «Верх-Исетский». Танцевальным творчеством в своей жизни я обязана руководителю ансамбля — Голодец Галине Генриховне. Позже она призналась, что я была одним из двух самых кошмарных зрелищ в её жизни, и она вообще не понимала, как ЭТО может танцевать. Природные данные у меня были не то, что на нуле, а в глубоком минусе. Сколиоз, очень тугие связки, отсутствие выворотности... Ценой невероятных усилий с обеих сторон, через шесть лет занятий хореографией я стала одной из солисток ансамбля.
Было что-то ещё, кроме танцев?
- Кроме танцев был в моей жизни довольно долгий период, когда я занималась артистическим фехтованием, пробовала азы каскадерской работы, а также работала в файер-шоу. Фехтование дало немыслимо много в понимании работы мышц при выполнении того или иного движения, очень много прибавило к пластике. Если бы не оно и не мой учитель, Черниховский Михаил Юрьевич, — я бы не танцевала так. Просто было бы «нечем». Работу с огнем просто очень люблю. За ощущение этой вот стихийности, которая тебе подвластна. Невероятное ощущение огня вокруг — это всегда яркое чувство хождения по грани. Танец очень помогает в этой работе с огнем, очень обогащает образ. Так что, наверное, все «творчество», которым я занималась в разное время, сходилось в итоге к танцу. Игра на фортепиано дала неплохой музыкальный слух, фехтование — осознание работы тела и пластичность, «файерка» — понимание, как можно ещё развивать танец.
Как появился нынешний «Ливингстон», благодаря которому мы сможем увидеть рок-оперу «Элоя» как вокально-танцевальный спектакль?
- Когда старшая группа ансамбля эстрадного танца распалась из-за того, что кто-то не смог совмещать с учебой, у кого-то началась взрослая личная жизнь, я тоже ушла. Год не танцевала. Пожалуй, это был самый трудный год в моей жизни в эмоциональном плане. А потом был период быстрых перемен: занятия в одной студии, предложение помочь с организацией другой... Это была студия старинного танца «Bailaremos», при которой мы небольшой компанией стали заниматься джаз-модерном и contemporary. Затем эта группа отделилась. Так и возникла группа«Ливингстон».
II. О группе «Ливингстон». Отдельно и с большой любовью.
Расскажите нашим читателям о группе «Ливингстон»?
- Как я уже говорила, группа «Ливингстон» возникла изначально как отделение при студии исторического танца, но на сегодня это самостоятельная танцевальная единица. Иногда мы смеемся, определяя наше танцевальное направление, и говорим, что танцуем не модерн, не джаз-модерн, а пост-модерн. Наш первый танцевальный номер, который мы поставили, был по японским комиксам. А потом был номер по японскому же мультсериалу «Наруто». А затем случился номер по книге «Дом, в котором». Этот номер до сих пор бесконечно дорог нам, он невероятно сплотил группу и дал какое-то совершенно особое отношение друг к другу. Отдельная история – номер по фильму «Солярис». Не все номера, конечно, имеют отсылки такого рода. Но все же... А ещё «Ливингстон» как название, это отсылка к культовой книге Ричарда Баха. Мы видим в этом некий символ - постоянное стремление попробовать что-то новое, сделать то, что не делают другие.
Вы руководитель одной группы?
- Мы вместе с Алиной Файзгановой, также участницей группы, являемся ещё и руководителями студии старинного танца «Виконт». «Ливингстон» неразрывно связан с этой нашей студией. По сути, почти все участники «Ливингстона» являются и участниками «Виконта». Такая вот танцевальная жизнь в двух направлениях. Мы успеваем.
Я считаю нашу группу уникальной. И бесконечно горжусь людьми, которые в ней собрались. Тут надо понимать, что обозначение меня как «руководителя группы» — фикция. Я не руковожу студией. Я просто принимаю на себя чуть больше ответственности и являюсь тем, кто договаривается о чем-либо от лица группы. Потому что все решения в группе принимаются коллективно. И уникально то, что все танцы тоже ставятся коллективно. У нас нет номеров, которые бы ставила я одна. То, что мы показываем — результат нашего со-творчества. Совместное созидание — пожалуй, одно из немногого, самого удивительного, что может быть дано человеку.
Как вы нашли друг друга — «Ливингстон» и «Элоя»?
- Как получилось, что мы работаем в «Элое»? Аня (прим. Анна Махнёва - автор рок-оперы «Элоя») впервые увидела наше творчество на конкурсе «Хрустальный башмачок», потом пришла на наш отчетный концерт, а после концерта подошла и сказала, что намерена заниматься постановкой мюзикла «Элоя». В тот момент, более трех лет назад, этот проект ещё так назывался. Анна предложила, чтобы танцевальную часть делали мы. Мы собрались, подумали, и решили, что такого мы ещё не пробовали. Потом было всё: сомнения, дикая усталость, страхи, опасения... Наградой за всё пережитое, стало понимание, что вместе мы помогли сотворить огромный мир. И это того стоило! Спектр невообразимых эмоций и потрясающих впечатлений ты переживаешь, когда между номерами влетаешь за кулисы и бежишь переодеваться, потому что времени на переодевание — конец этого номера и вступление следующего, а вокалисты и твои же ребята из коллектива улыбаются и показывают большой палец! Мы справились, мы успешно сделали пробный показ в мае 2016 года, затем состоялся пресс-показ и наконец громкая премьера рок-оперы «Элоя» в ноябре. Теперь мы активно репетируем и готовимся
к выходу на большую сцену в апреле!
Заниматься в вашей группе может любой, кто изъявит желание?
- Группа наша закрытая. Если человек хочет прийти к нам, устраивается закрытое голосование. И если хоть один участник сказал категоричное «нет», возможно без объяснения причины, человек не будет принят. Чрезвычайно важно, чтобы всем участникам группы было комфортно работать вместе.
Какие будут следующие проекты?
- Мы постоянно пробуем что-то новое. Сейчас мы готовим танцевальный спектакль про традиции древних культур. Завершающим номером в нем будет танец, который исполняется без музыки, в абсолютной тишине. Проект планируется как целостное действие с основой из танцевальных номеров, которые будут сопровождаться актерскими комментариями, иногда стихами или цитатами. Также будут, возможно, выступления с песнями. На данный момент выбираем
подходящую площадку для нашего нового творческого «детища».
III. Наука и работа
Расскажите о том, где вы учились, кем работаете, занимаетесь ли наукой?
Я окончила филологический факультет УрГУ, тогда он, по счастью, ещё был именно УрГУ, и уже бессовестно много лет пишу кандидатскую диссертацию. Если говорить о моих научных интересах — это «чистая наука». Область моих исследований - теория языка. Латинский язык - это хобби.
Шесть лет я преподаю в двух вузах. В Екатеринбургской академии современного искусства читаю курсы, связанные с лингвистикой: «Основы лингвистики», «Устное публичное выступление», «Письмо и мышление». В УрФУ преподаю на кафедре русского языка для иностранных учащихся, веду русский язык как иностранный. Читаю курс по истории русского языка. Преподаю студентам «Введение в славянскую филологию», это базовая информация о всех славянских языках для иностранцев, изучающих русский язык. В преподавании меня привлекает «огромность» получаемой отдачи. Вот представьте себе, когда студенты задают вопросы, о которых ты сам даже не задумывался. Ты сам вдруг начинаешь видеть предмет иначе. Особенно потрясает, когда они высказывают невероятно глубокие мысли. Не перестаю радоваться тому, с какими умными людьми довелось работать, тому, как удивительно они понимают и чувствуют мир. Для меня преподавание — работа предельной нерутинности, заставляющая постоянно искать, осмысливать, идти вперед, узнавать новое, менять и меняться.
Какую часть в вашей жизни занимают экспедиции?
Другая область моей деятельности — полевая работа. За плечами 11 выездов в составе Топонимической экспедиции УрФУ. Экспедиция называется Топонимической как дань традиции, память тому, с чего она началась. Сегодня область исследования стала существенно шире. Да, это сбор топонимического материала (названий географических объектов), но это и сбор диалектов, а также этнографии, культурно-значимой информации. Экспедиция представляет собой выезд в отдаленные села и деревни Вологодской и Костромской областей, общение с бабушками и дедушками «про старину». Начинаем общение с вопросов «а как раньше пахали, когда ещё техники не было? а как лен сажали? а как ткали? а какие праздники справляли? а как их справляли?», а потом понимаешь, что за эти несколько бесед перед тобой прошла целая жизнь человека. За отдельными словами, записанными на карточках, стоят судьбы людей, и раскрывается вековая мудрость. Есть разработанная методика с очень подробными вопросами. После экспедиций начинаешь совершенно иначе чувствовать свою культуру, появляется родство с ней. Это важно. Как-то я ставила студентам ЕАСИ аудиозапись разговора с бабушкой из глубинки. Она рассказывала про пивоварение и летние праздники, когда собирались и ходили в гости — деревня к деревне. Ребята слушали очень внимательно, а потом в полной тишине одна девочка спросила: «А... это у нас так раньше было?» Очень важно, мне кажется, знать, что да, это было у нас раньше. Знание об этом очень меняет тебя сегодняшнего.
Работа экспедиций имеет колоссальное значение. То, что мы собираем, это информация, проявленная в языке, в слове, она помогает изучить и сохранить нашу культуру. А ещё — понять, как думали «старинные люди», когда давали имена вещам, когда совершали те или иные действия, как они видели мир, что было для них важным. Это как путешествие на машине времени, невероятно и очень круто! Людей, кто способен рассказать о прошлом, с каждым днем всё меньше, нужно успеть получить знания из прошлого, чтобы не потерять себя в будущем.
